В известном смысле он был прав.
Возразить мне было нечего.
Когда мы проходили с ним по знакомым улицам, прохожие оборачивались, чтобы посочувствовать слепому.
Люди жалеют калек и слепцов, и можно сказать, что у них есть-таки запас любви.
Я сам не раз чувствовал это по себе.
И запас огромный -- этого отрицать не станешь.
Одна беда -- люди и при таком запасе любви остаются суками.
Они не пускают его в ход, и все.
Прячут в себе, где он и хранится без всякой для них пользы.
Вот эта любовь и подтачивает их изнутри.
После обеда Мадлон возилась с ним, своим Леоном, как она его называла.
Читала ему газету.
Он теперь с ума сходил по политике, а газеты на Юге прямо-таки сочатся ею -- и самой злободневной.
